При создании в 1881 году Московской сыскной полиции стал первым, кто её возглавил. Начальником был строгим и требовательным. Однако, исходя из того, что карьеру свою сделал трудом и риском, самодурством и высокомерием не страдал. Порядки завёл строгие. Требовал от всех на службе, и вне службы, вести себя скромно и прилично. Быть уживчивым по отношению к товарищам. С публикой и обывателем быть вежливым, предупредительным, готовым всегда помочь пострадавшим, в особенности от действий злонамеренных лиц и всякого рода злодеев. Вознаграждения и подарки принимать от частных лиц, которым была оказана помощь или содействие в достижении правоты, запретил. Бесплатно ходить в увеселительные учреждения, где обычно собиралась всякая праздная публика, если это не вызвано делами розыска, поиска преступников и всяких злонамеренных лиц, тоже не разрешал. Приказал использовать извозчиков только на основе специальных служебных билетов и в целях служебной надобности.

Тулин и Струков были знакомы около пяти лет. После ухода с военной службы, в звании штабс-капитана, Евграф был принят на службу в управление Московского обер-полицмейстера, а затем перешёл в сыскную часть под руководство Николая Никифоровича. Общались они без условностей, на товарищеской ноте. Кроме того, были почти земляками. Струков с Калужской губернии, а Тулин с Тульской.

Присев к столу, напротив Тулина, Николай Никифорович налил холодного чаю себе и Евграфу. После этого начал разговор: «Вчера, до полуночи, был убит ювелир с Малой Бронной. Некий Финагенов Илья Прокопыч. Вместе с ним убит и приказчик. В лавке ничего не тронуто. Скорее всего, убийцы даже ничего и не искали. Рано утром дворник, по привычке, решил поприветствовать хозяина. Но тот по своему обыкновению, в установленное время, лавку не открыл. Дворник заподозрил неладное, начал стучать в дверь. Не дождавшись ответа после длительного стука, вызвал городового. Тот по прибытию вошёл в лавку, увидел два трупа и раскрытый свёрток с деньгами, о чём сообщил в полицейское управление. Затем, прибыл околоточный надзиратель и частный пристав района. Трогать ничего не стали. Сообщили в управление обер-полицмейстера, а оттуда нарочным прибыла промемория. Вот, прочтите».

С этими словами, Струков передал документ Евграфу Михайловичу. Тот развернул лист бумаги и начал читать: «Управление обер-полицмейстера города Москвы. Секретно. Приказываю немедля приступить к расследованию злодейского убийства ювелира Финагенова и его приказчика. Определить для расследования и сыска лучших сыщиков. Группу возглавить непременно одному из помощников по особым поручениям начальника сыскной части. Убийство имеет большую общественную огласку, в связи с тем уважением, которое имел покойный в московской публичной жизни. О ходе расследования докладывать еженедельно, прибытием лично начальника сыскной части коллежского советника Струкова, непосредственно мне, по понедельникам в пятнадцать часов. Отсутствие результатов дела может привести к негативным служебным перспективам, вплоть освобождения от должности. Обер-полицмейстер г. Москвы, генерал от кавалерии А.А.Козлов».

– Прочёл? – уточнил Николай Никифорович.

– Прочёл. То, что этим должна заниматься сыскная часть, в связи с дерзким убийством, не вызывает никаких нареканий. А вот озабоченность обер-полицмейстера весьма удивительна. Что ж за человечище такое, покойный ювелир? Если лично генерал Козлов о нём так беспокоиться? Что о нём известно? – уточнил сыщик.

– На место преступления я направил старшего надзирателя Кротова Егора Егоровича. До вашего прибытия он будет находиться при ювелирной лавке. Проведёт первичный осмотр места преступления, опрос соседей и свидетелей. Кстати, вы с ним старые приятели и у вас вдвоём очень хорошо получается работать. Поэтому отдаю его к вам в группу по розыску убийц ювелира. Кроме того, надзиратель Фёдор Фёдорович Плашкин, поступает к вам в распоряжение. Он сегодня служит дежурным надзирателем. Что касаемо личности убитого, то разные слухи ходят по Москве. Некоторые людишки болтают что они скопцы[115] или очень близкие к ним товарищи. Другие говорят, что тайные старообрядцы и ростовщики. Третьи связывают их с кругом спиритистов высших слоёв московского общества. Денег уж больно много для их профессии. Разбогатели сравнительно недавно и очень быстро. Видимо и на взятках не экономят. Значительные фигуры в нашем городском «beau monde» – бомонде. Вхожи в высший свет, несмотря на свою незначительную профессию.

– Почему они? – уточнил сыщик.

– Потому что их два брата Финагеновых. Убитый – старший из них. Оба именитые ювелиры. Богаты, имеют хорошую клиентуру. Младший брат в Арбатской части ювелирную лавку содержит. Там же у него и квартира имеется. Приступайте, Евграф Михайлович, немедля к расследованию и сыску убийц. Информируйте хотя бы через день. Видите, как обер-полицмейстер закусил. Возраст у меня уже. На моё место много желающих. Любая ошибка и в миг отправят в отставку. С чего начнёте?

– Всё предельно ясно. Сейчас от вас поеду на Малую Бронную, в дом ювелира. Всё сам, своими глазами осмотрю. Затем навещу второго брата в лавке на Арбатской части. Там уже и выводы буду делать, что и как.

– Слышал я, что венчание назначено у вас с графиней, на месяц июнь. Правда или нет? – уточнил Струков.

– Ничего от вас не скроешь, Николай Никифорович. Думаем об этом. В течение недели примем решение. Вас, милостивый государь, обязательно пригласим. Позвольте откланяться.

– Желаю удачи, Евграф Михайлович. Жду с хорошими новостями.

После того, как сыщик вышел от начальника сыскной полиции, путь его следовал на Малую Бронную. С собой он забрал и надзирателя Фёдора Фёдоровича Плашкина. Дело ему представлялось лёгким и необременительным по срокам.

Глава 2 Год 1773. Бунт Пугачёва. Оренбург

Оренбургский губернатор, Иван Андреевич Рейнсдорп, находился в весьма подавленном состоянии. Генералу-поручику доносили, ежедневно, о страшной смуте, происходившей в землях под его подчинением и надзором. Вольном и зловеще смелом движении «Императора-самозванца», Емельки Пугачёва, на город Оренбург. В тягостном настроении он сидел за двухтумбовым столом в своем кабинете. Молча и сосредоточенно, устремив тяжёлый взгляд на красивый серебряный прибор с чернильницей. Сзади, со спины, на него, на Оренбургского губернатора, гордо и жёстко смотрел портрет государыни – Императрицы, Екатерины II.

Иоганн Генрих Рейнсдорп, по-русски, Иван Андреевич, удручённо думал: «Это надо же придумать. Самозванец Емелька, мужик-лапотник, хоть и казак, возомнил себя государем Петром III. Уму не постижимо, как может беглый донской казак возомнить о себе такое? Какая бесподобная наглость! Да, в родной Дании такое невозможно! Несмотря на то, что с семнадцати лет я на российской военной службе, но привыкнуть к огромным территориям этой страны и к загадочному характеру русской души никак не могу. С начала сентября самозванец беспокоит территории вокруг Оренбурга. Собрал, говорят, больше пятисот казаков и где-то в ста верстах кочует. Разбойник захватил Илецкий городок. Преклонил к себе тамошних казаков, привёл их к присяге своему безродному имени. Повесил начальствующего атамана Портнова. Казаки выдали ему Портнова, а вора встретили колокольным звоном и хлебом-солью. Пьёт и гуляет от души. Зверствует, казнит верных слуг государыни, празднует победы. Народец его поддерживает, участвует в казнях и подрыве устоев власти. Пользуясь случаем, мстит вечным обидчикам – дворянам. Пограбить купцов и богатый люд тоже не забывает. На сторону самозванца перешёл казачий полк атамана Ивана Творогова. В разгулах своих, самозванец, похваляется взять крепости Рассыпную, Нижнеозёрную, Татищеву и Чернореченскую. Переписку ведёт с киргиз-кайсацким ханом Нурали. Требует от хана в заложники сына и вспомогательное войско. Хан киргизский, как в пословице, и вашим, и нашим. Всем пытается угодить. Просит, в письмах ко мне, вернуть аманаты, бежавших рабов, помочь деньгами, вернуть скот. Да много чего, пользуясь бедой в государстве Российском, просит. Крепостёнки эти, Рассыпная, Нижнеозёрная, Татищево, да и все остальные, и не крепости совсем. Так, деревни с плетнями, да двумя-тремя пушками. Мятежник Пугачёв их возьмет без всяких трудностей. Сегодня уже двадцать седьмое сентября, должны доставить записку от преданных людей о поведении бунтовщика Пугачёва. Вот напасть! Итак не лучшая земелька для губернаторства, а тут ещё и эти беды. Откуда взялся на мою голову? Надо решение принимать. Конечно, в городе почти три тысячи войска и семнадцать пушек. Однако риск большой при применении против бунтовщика всех скопом, потерять такие силы. На казаков и башкирцев надежды нет. Если потеряю всех